Баралгин и Нистатин были разными по сути своей, но сейчас сражались бок о бок, идеально дополняя друг друга. Да и разве есть время думать об отличиях, когда сквозь бреши в стенах неумолимым потоком черной саранчи вливаются вражеские солдаты? Продержаться еще немного. Совсем чуть-чуть. До тех пор, пока маги, засевшие в башне, не сплетут своё заклинание. Может быть, даже последнее в истории этого замка и в их жизни. Заклинание, которое пусть и не переломит ход битвы, но даст смерти отсрочку.
Присоединившись к остаткам отряда Фукорцина и встав по краям дыры в стене, воины удерживали брешь, разя особо ретивых противников, пытавшихся оттеснить защитников от бреши. Баралгин – огромным, как повелось у гномов, боевым топором, а Нистатин – двумя тонкими эльфийскими мечами, перешедшими к нему от прадеда – славного эльфийского воина, одно только имя которого вселяло ужас во врагов. Трихопол, глядя на внука с высоты эльфийских небес, мог бы гордиться им, понимая, что кровь его рода, так же как и много лет назад, бурлит от кипящей в ней отваги.
Звон стали о сталь, треск щитов, боевые кличи, смешивающиеся с криками раненых, медный привкус крови на языке и отчаянная ярость, сдобренная ненавистью, настолько сильной, что на фоне неё желание жить меркнет, взлетевшей в ночное небо искрой костра. Кто-то из очередной группы противников, ворвавшихся в стеновой пролом, всё же достал Нистатина своим кривым мечом, нанеся рану чуть выше локтя, разорвав вены и мышцы, превратив руку в бессильную плеть. Один из дедовых мечей упал на землю из разжавшейся, ставшей бесполезной кисти. И следующий удар сократил бы число обороняющихся на еще одного эльфа.
Баралгин успел. Подставил свой топор под удар, несший напарнику верную смерть, и выбил меч из руки нападавшего. Ударил. Еще раз. Топор, с треском раздирая плоть, ломая кости, пополнил почти надвое разрубленным телом коллекцию трупов в изобилии валяющихся вокруг дыры в стене.
Глюконат вывел раненого Нистатина из гущи боя, на ходу доставая из сумки полосу материи для перевязки, и, невзирая на какофонию схватки, присыпал рану желтым порошком и принялся накладывать повязку.
– Что это? – сквозь стиснутые от боли зубы спросил эльф.
– Прах святого Фуросемида. Обеззараживает раны. – Ответил лекарь, продолжая накладывать повязку.
– Меч…
– Да сиди ты, не дергайся. Он тебе в ближайшем будущем не пригодится. Будешь пока одним размахивать. И то не сейчас.
– Дедов меч…
Сделав несколько пасов над головой раненого, Глюконат погрузил Нистатина в сон – всё равно не боец уже, а следить за ним некогда и снова побежал к линии сражающихся.
Глюканат был всего лишь учеником лекаря, но количество защитников редело с каждой минутой, и на счету был любой, способный приносить хоть какую-то пользу. А учеником Глюконат был прилежным, не смотря на то, что шел всего лишь второй год его обучения.
Вон он, меч. Валяется прямо под ногами нападающих, которые еще больше потеснили защитников. Стоящие у бреши в два ряда эльфы, гномы, люди с высоты, наверное, были похожи на рисунок ожога с волдырем в разрезе, который Глюконат видел в одном из медицинских трактатов, в изобилии имевшихся на полках своего учителя. В том месте, где на рисунке была лимфа, а в реальности пустая площадка, перед разломом и лежал Нистатинов меч.
Пригнулся, бросился меж нападавшими, ухватил Нистатинов меч и бегом назад, за спины защитников. Не успел. Человеческая стена защитников сомкнулась плотно – не проскочить. Не Глюконату пути к отступлению закрывая, но собравшись отбивать очередную волну отвратительных орков, как раз хлынувших в пролом. И лекарь остался один на один с несущейся на него смертью, мерзко рычащей, бряцающей оружием, оскалившейся десятком орочьих пастей…
***
– Коленька, ну я ж просила ничего здесь не трогать! – Мама, застегивая белоснежный халат и поправляя сбившуюся прическу, подошла к сыну, обняла его. – Зачем ты лекарства по всему полу раскидал? Мне же попадет за это!
Колина мама, ночная дежурная в круглосуточной аптеке, принялась собирать валяющиеся в беспорядке коробки, блистеры, ампулы.
– Вот не буду больше тебя с собой на дежурство брать, – говорила она, рассовывая конвалюты с таблетками по коробкам. – Буду с Тамарой Андреевной тебя оставлять.
– Я не хочу с Тамарой Андреевной, – захныкал сын. – Она старая и вредная.
– А зачем ты тогда все раскидал? Я же просила посидеть тихонечко.
– Вы с дядей Димой заперлись в кладовой, а мне скучно…
– Ну, это же не повод таблетками играться.
– Это не таблетки – это эльфы. У нас осада замка была, – пробормотал сын насупившись. И с еще большей печалью в голосе: – эльфам совсем немного продержаться надо было…
